Глава 3. На волнах Ступор.фм
Читать дальшеКнига, написанная якобы самим Мерлином, оказалась весьма полезной. Автор рассуждал о бессмертии души и её силе: чем больше на человека приходилось несчастий, тем сильнее он становился. Если задуматься, несчастья, и правда, могли закалить характер, сделать внутренний стержень прочнее, но вот беда: если бедствия не прекратятся, то человек может уступить. Потерять возможность мыслить рационально, отрекаясь от слишком большой боли, и тогда он сломается, опустит руки и растеряет все краски, переполняющие его душу. Душа рассыплется, и все, что делало человека сильным, станет уничтожать его. Боль и безумие пожрут его, сделав кем-то наподобие Волдеморта. Так что всегда важна грань, которую нельзя переходить. Мне раньше казалось, что я и без того был близок к этой черте: попытка Тёмного лорда убить меня в младенчестве, не слишком комфортная жизнь в доме собственной тётки, встреча с духом человека, которого не может быть на земле, яд василиска в моем теле, а теперь ещё поцелуй дементора. Шаткое подобие магнита, удерживающего крупицы самого себя во мне, воплощало мое желание быть нормальным. Но что это значило - быть нормальным? Я не знал, поэтому предпочёл и дальше считать себя Железным человеком. У меня была моя броня из старых фотографий родителей и друзей, защищающая те немногие крупицы красок во мне.
В конце концов, я решил закончить своё самобичевание и попытаться сделать что-то новое. Комиссия, которую я должен буду пройти перед началом учебного года, должна оценить моё умение вести себя в обществе, мой магический потенциал и адекватность мышления. Пока с адекватностью были проблемы, магическое общество пугало меня, а с магическим потенциалом творилось что-то непонятное, так что шансы были тридцать на семьдесят - не в мою пользу.
Когда я постучал в дверь дома Браунов с единственной целью - вернуть им все потраченные на меня деньги и книги, то совершенно не ожидал, что меня силком затащат внутрь. Кларисса, довольно улыбаясь, заставила меня несколько раз покрутиться перед ней, чтобы посмотреть, как на мне сидят купленные ею вещи. Если говорить честно, то я действительно хорошо выглядел. Пока я шёл к дому Браунов, мне улыбнулись несколько девчонок, а это что-то да значит.
- Причёска и очки портят всю картину, - задумчиво протянула Кларисса, и вновь бесцеремонно потянула меня за собой.
- У Патрика сейчас есть какой-то пациент? – я спрашивал на удачу, очень надеясь, что Патрик свободен и сможет спасти меня от своей неугомонной супруги.
- Патрик готов задушить большую часть своих пациентов, - усмехнулась Кларисса. – В Америке он работал на правительство, составлял портреты на полных психов, убийц и прочих странных личностей, а теперь он вынужден выслушивать разглагольствования на тему слишком высокого забора и неправильно скошенной травы на соседнем участке. Но да, сейчас у него клиент, по-моему, у этого паренька нелады с ручной моторикой: он тянет руки куда не следует и получает за это по голове.
- Он карманник? – лаборатория из гостиной переместилась в подвал, и я мог бы поставить передний коренной зуб на то, что в типовой план строительства дома не было вложено такого большого подвального помещения.
- Он щупает чужих девчонок и получает за это от их бойфрендов, - рассмеялась Кларисса. – Знаешь, Гарри, у этого парня куда больше проблем, чем у тебя.
Он всего лишь глупый мальчишка, который распускает руки, а меня поцеловал дементор – это у меня меньше проблем?! Пока вейла занялась зельем, которое не успела закончить из-за моего появления, я решил осмотреться по сторонам. Сразу в нескольких котлах булькали основы для зелий. Целый шкаф, напоминающий картотечный, был заполнен хитрыми выдвижными полочкам, заставленными колбами с всевозможными зельями и ингредиентами для них. На каждой горизонтальной поверхности были открыты книги с рецептами, некоторые были даже прибиты к стенам.
- Я, собственно, зашёл, чтобы отдать вам деньги за все новые вещи и сеансы терапии, - наткнувшись глазами на рецепт зелья, в состав которого входят свежие потроха ягнёнка, тише, чем предполагал, произнёс я.
- Это были подарки, Гарри, ведь мы не чужие люди, - бросив последние ингредиенты в котёл, Кларисса размешала зелье и убавила огонь.
- Но вы были совсем не обязаны этого делать, - на самом деле было совсем не обязательным срываться с места и покидать родную страну для того, чтобы познакомиться с племянником, о существовании которого они узнали лишь по «счастливой» случайности. Если думать логически, то их поступок был крайне глупым, но, если не думать, то мне, кажется, было приятно, что они приехали.
- Хорошо, если на то пошло, то ты можешь потратить часть этих денег на подарки для Алисы и Эмбер, - что-то в улыбке Клариссы и в тоне, которым она эта произнесла, подсказывало мне, что я только что собственноручно подписался на ещё один безумный поход по магазинам. Только эта прогулка будет ещё хуже предыдущей, ведь мне придётся найти что-то, что может понравиться двум маленьким девочкам. Каким-то совершенно уникальным образом моё благородное желание не быть обузой обернулось для меня катастрофой. Больше я решил ничего не говорить в присутствии Клариссы, чтобы не оказаться вовлечённым во что-нибудь ещё более странное и выматывающее.
- Итак, насчёт твоего зрения, - вейла сняла с меня очки и все, что я мог видеть, это неясные очертания предметов и желтоватые огоньки под котлами. – Поразительно, что с таким никчёмным зрением и очками, на которые не наложено ни одно заклятие улучшения, ты дожил почти до четырнадцати.
- Почему это? – не имея возможности видеть Клариссу, мне пришлось опираться на слух, чтобы понять, иронизирует она или же говорит серьёзно.
- Потому что, если бы ты потерял очки в потасовке или бы их разбили, то ты, вероятнее всего, был бы убит или серьёзно покалечен, - что же, теперь становилось понятно, что она говорила со мной серьёзно, не пытаясь запугать или подколоть.
- Никто не предлагал мне как-либо улучшить моё зрение, а сам я не интересовался этим вопросом, уже привык к очкам, - я был не очень уверен, но, кажется, Кларисса кивнула на мои слова. Присев на единственный свободный стул в комнате, расположение которого я запомнил ещё тогда, когда мог его чётко видеть, я стал наблюдать за хаотичными передвижениями вейлы. Я был даже рад, что не мог ясно видеть, что она делает, наверняка от её быстрых, отрывистых движений, да ещё и в замкнутой комнате, где странновато пахло из-за различных зелий, меня бы замутило. Может, её действия и не вызывали у меня интереса, зато аура очень интересовала. На самом деле, если расслабиться и ни о чем не думать, то в буквальном смысле можно было увидеть, как творилось колдовство. Кларисса делала взмах рукой, и вереница лёгкой золотистой пыли устремлялась вперёд. Пылинки толкались, норовя оторваться друг от друга, словно это была самая настоящая гонка. Когда одна из частичек оказывалась далеко впереди, все остальные возмущённо разгорались, и происходило колдовство: заклятие срывалось с волшебной палочки, устремляясь к цели. Странно, что я стал замечать такие вещи только после близкого общения с дементором.
- Та вспышка магии, когда я чуть не разбил графин вашей бабушки, из-за чего она произошла? – может, я и не увидел, но прекрасно услышал, как дрогнул ножик в руках Клариссы, шинковавшей что-то.
- Я не совсем уверена, - она подошла ко мне достаточно близко, и я смог рассмотреть в её руках колбочку с пипеткой. Велев мне поднять голову, Кларисса ловко закапала мне зелье в глаза. От резкой боли в глазах мне захотелось сжаться в комок. Жар, прокатившийся по каждой клеточке моего организма, резко сменился холодом, и все закончилось, но мне не слишком хотелось отнимать рук от лица и открывать глаза.
- Что это было? Неужели нет какого-нибудь менее болезненного способа лечения зрения? – все мои чувства были обострены: я слышал, как Кларисса отставила зелье на столик, на одну из книг. Её магия крутилась в комнате, и я чувствовал, как она окутывала меня, желая утешить, придать мне сил.
- Ты ведь пил костерост, Гарри? – дождавшись моего утвердительного кивка, Кларисса продолжила. - Суть этого зелья близка к костеросту – оно восстанавливает уничтоженное. Если говорить точно, то сначала оно уничтожает внутреннюю составляющую глазного яблока, а потом создаёт её заново, заодно исцеляя среднюю и наружную части.
- То есть, если что-то пошло не так, то я могу оказаться полностью слепым? – молчание затягивалось, и это раздражало. Решительно убрав руки от лица, я открыл глаза и тут же закрыл их: в этом полутёмном помещении оказалось слишком много света.
- Не торопись, - подсказала мне Кларисса. Стараясь глубоко и размеренно дышать, чтобы успокоиться, я чувствовал, как вдыхал золотистую пыльцу магии вейлы, заполняющую меня теплом с привкусом шоколада на губах. – Знаешь, насчёт болезненности этого метода ещё можно поспорить: маглы лечат зрение с помощью лазера, а иногда имплантируют специальные линзы. Так что нечего жаловаться, Гарри.
- Но если бы что-то пошло не так, то ничего не вернуло бы назад мои глаза, - сквозь зубы цедил я, чувствуя очень большое раздражение даже несмотря на попытки вейлы успокоить меня с помощью своей ауры.
- Если бы что-то пошло не так, то пришлось бы воспользоваться другим зельем и определёнными чарами, которые помогли бы создать новые глазные яблоки. К тому же, всегда оставался бы вариант с магическими глазами – это, конечно, искусственные органы, но ты бы видел очень многое благодаря им. Прежде чем ты начнёшь раздражённо ворчать, что это был необоснованный риск, я скажу в свою защиту и для твоего успокоения, что у тебя не было никаких противопоказаний против этого зелья.
Хоть Кларисса и сказала, что противопоказаний не было, моё раздражение никуда не ушло. Почему нельзя было сказать об этом сначала? Почему нельзя было рассказать мне об этом зелье и его свойствах до того, как оно попало мне в глаза? Ведь в таком случае я вполне мог бы и отказаться. «Чуточку лучше» - вертелись в моей голове слова Патрика в отношении всех вейл. Кларисса ведь и правда хотела мне помочь, просто манера, с которой она это сделала, оказалась слишком грубой.
На всякий случай чуть прикрыв глаза рукой от света, я открыл их. Мои опасения оказались напрасными: свет уже не резал – все было прекрасно. Я чётко видел каждый предмет в комнате, и это было так странно, ведь в очках обзор всегда был ограничен линзами и то, что творилось на периферии, было не видно. А теперь же обзор был полным, и это, на самом деле, было здорово.
- Должно быть, слегка непривычно, что теперь ты видишь столько всего сразу, - усмехнулась Кларисса, протягивая мне изящные очки в чёрной пластмассовой оправе. – Они только для чтения, чтобы глаза не уставали. Очки зачарованы так, что не сломаются, даже если ты на них сядешь или швырнёшь со всей силы об стену. Линзы не расцарапаются, даже если ты будешь носить их в кармане с мелочью. Заклятие, позволяющие глазам не слишком напрягаться при чтении, нужно обновлять раз в три месяца, для этого есть специальные руны, нанесённые на оправу с внутренней стороны. Рун всего пять, начиная с правой дужки и заканчивая левой нужно ударить по каждой руне волшебной палочкой – никаких премудростей.
- Спасибо, - взяв очки, я положил их в нагрудный карман футболки. – Прости за моё поведение.
- Все нормально, Гарри, ты вполне мог сердиться на меня за бесцеремонность и недостаточное объяснение информации. А теперь пойдём наверх, выпьем чаю – отпразднуем.
Когда тебя не отвлекают страсти и чувства, то удаётся заметить куда больше, так что я прекрасно понял, что Кларисса изо всех сил старалась отвлечь моё внимание от вопроса о внезапной вспышке магии. Мне никогда не нравилось, когда от меня что-то скрывали – впоследствии это вызывало слишком много проблем из-за моей привычки все выяснять. Но я принял правила её игры и пошёл следом на кухню.
- Когда приезжают девочки? – заметив магические фотографии, прикреплённые к холодильнику, спросил я. Обе малышки были вылитыми копиями матери, и никаких следов того, что они ещё и Поттеры – поразительная наследственность. При общей похожести, вызванной вейловской аурой, девочки были очень разными. Старшая, Алиса, казалась немного не от мира сего, один взгляд на неё, и мне тут же вспомнилась Луна. Нужно будет обязательно написать ей письмо, могу поспорить, что её ответ точно поднял бы мне настроение. А Эмбер, наоборот, была сосредоточенной девчушкой, смотрящей с фотографии так, как будто знала все о тебе наперёд.
- Через три дня, - во взгляде Клариссы, обращённом на фотографии дочерей, было столько эмоций. Когда она посмотрела на меня, то кое-что из её взгляда не исчезло, хоть она и знала меня всего лишь вторую неделю. Я не знаю, что это было, но чувство, определённо, было приятным.
Дверь в кабинете Патрика хлопнула, но прежде чем раздались шаги, скользя по натёртому полу, кошка пробралась на кухню. Патрик посоветовал своему пациенту сначала оценивать силу бойфренда девушки, а уж потом её красоту. В его словах была явная насмешка, так что я специально выбрал то место за столом, с которого можно было увидеть коридор. Когда Патрик со своим пациентом прошёл мимо кухни, я поспешил отвернуться. Мальчишкой, который не умеет держать свои руки при себе, оказался Пирс Полкинс - лучший друг Дадли. Как мне, так и ему было лучше, если мы не увидим друг друга в этом доме.
- Знакомый? – усмехнулась Кларисса, заметив мои манипуляции.
- Лучший друг Дадли. Они раньше часто ловили меня, чтобы поиздеваться, - пожал плечами я, тщательно размешивая сахар в кружке с чаем.
- Как я вижу, зелье подействовало, - радостно потирая руки, заметил Патрик. – Без очков и в нормальной одежде ты стал похож на нормального мальчишку, а не на беженца из стран третьего мира.
Патрик знал что-то важное обо мне, иначе он не вёл бы себя так импульсивно. Их мимолётные взгляды друг на друга и на меня были слишком частыми и красноречивыми, чтобы их не замечать. Но я продолжал молча пить свой пряный чай, раз уж принял правила игры. Пока ещё не настал тот момент, когда стоило изменить правила. Патрик стал рассказывать забавную историю из жизни семьи: он энергично размахивал руками, смеялся, пытался пародировать голос жены и дочек. Он сам упустил тот момент, позволивший мне перестать быть сторонним наблюдателем.
- Так что там с моей магией и душой?
Заданный мною вопрос прервал рассказ Патрика на полуслове. Он напряжённо взглянул на жену, будто пытаясь понять, готова ли она к тому, чтобы рассказать правду, а не я, чтобы её услышать. Кошка, кличку которой я так и не удосужился узнать, запрыгнула на стол и, преодолев его, забралась ко мне на колени. Рассеянно наблюдая за тем, как крупицы ауры вейлы мощным потоком устремились в мою сторону, я попытался отринуть их. Мне нужны были все мои никчёмные чувства, чтобы ничто не влияло на восприятие действительности.
- Гарри, моей специальностью являются души людей и все, что с ними можно сделать, - Кларисса говорила осторожно, взвешивая каждое слово. Чем беспокойнее они становились, тем безэмоциональнее становился я. – Самое ужасное, что волшебник может сделать с душой – это расщепить её, создав таким образом крестраж. Далеко не все волшебники решаются на такое – их можно пересчитать по пальцам одной руки. Крестражи создают для обретения могущества. Как бы странно это ни казалось, но волшебник с разорванной душой намного более сильный, к тому же, он обретает определённую форму бессмертия. Когда дементор поцеловал тебя, то он забрал свою обычную плату – одну душу.
- Значит, то, что во мне осталось, не принадлежит мне? – то состояние, в котором я находился, очень напоминало ступор. И я плавал в нем, словно в желе.
- Нет, - Кларисса устало потёрла лицо, скорее всего не понимая, как объяснить мне, что теперь я стал черт знает чем. – Я предполагаю, что когда Волдеморт пришёл в ваш дом, он хотел сделать крестраж. Твоя смерть стала бы последней жестокостью – он бы расщепил свою душу и создал то, что хотел. Но суть в том, что попытка убить беззащитного ребёнка уже жестокость, так что, когда он произнёс смертельное заклятие, оно расщепило его душу. Я совершенно не уверена в том, что правильно понимаю, что случилось дальше, но я смотрю на результат, поэтому смею делать предположения. Твоя мама встала между тобой и Темным лордом, она отдала за твоё спасение свою жизнь. Такие жертвы священны, так что, когда заклятие попало в тебя, оно не смогло преодолеть защиту, данную матерью, и отразилось обратно. Защита матери смогла отразить от тебя смерть, но не смогла отразить чужой души, так что она заняла место в отметине на твоём лбу. Поцелуй дементора забрал из тебя чужую душу и большую часть твоей, но не смог забрать из тебя то чувство, что лежало в основе жертвы – любовь. То, что в тебе осталось, Гарри, оно принадлежит только тебе, и когда ты встретишь свою любовь, она поможет тебе стать не таким пустым. Все остальные чувства тоже вернутся со временем, но будут, скорее, отголосками прежних.
Мальчик, который носил в себе душу тирана волшебной Британии – так меня следовало бы назвать. Это было обескураживающее знание, которое мне не следовало бы знать, ведь моя броня была и без того достаточно эфемерна. Кошка, мурлыча, уткнулась мне в подбородок, я постарался сосредоточиться на этом ощущении, чтобы не рассыпаться вдруг на части. Мне нужно было осознать и принять всю полученную информацию, иначе по и без того заметно проржавевшему внутреннему стержню Гарри Поттера пойдёт скол.
- А что с магией? – я сам загонял себя в хрупкие рамки, но ничего не мог с этим поделать. Я всегда обладал слишком болезненной тягой к выяснению правды.
- Твоя мама была сильной маглорожденной. Её сила смогла внести в магию Поттеров новую струю, так что ты был уверенным середнячком раньше. Теперь, когда твою душу насильно расщепили, ты стал могущественным. По-настоящему могущественным, Гарри. Я не знаю, на сколько кусков Волдеморт разделил свою душу, но, смотря на тебя, думаю, что на неприлично большое число. Теперь вы равны с ним по силам, - Клариссу не слишком радовало то, что ей приходилось обо всем этом рассказывать, но она смирилась с правилами игры и не щадила меня.
Сравнение с Волдемортом - это не то сравнение, которое я хотел бы услышать из чужих уст, даже несмотря на то, что сам делал что-то подобное. Да и вообще, мне казалось, что все, что я сейчас услышал, было помехами на радио, как когда одна волна накладывалась на другую, перебивая сигнал. Эта история была бы достойна романа Кинга, но никак не моей жизни. Даже перепив обезболивающих зелий, чтобы погрузиться в наркотический транс, я не смог бы предположить, что являлся вместилищем души лорда Волдеморта. Этим знанием меня словно вываляли в грязи. Я был ребёнком: я не заслуживал смерти, да и странной чести стать вместилищем чужой души не заслуживал. Уж не знаю, по чьей вине и благодаря какому случаю, но я стал подобным одному из кусков чужой чёрной души. Волдеморт бредил желанием обрести величайшую мощь, ему нужно было идеальное число для осуществления этого замысла.
- Семь кусков и то, что осталось и пило кровь единорога, - семь - идеальное число, если бы я был им, то разделил душу именно на столько кусков.
- Делить душу на столько частей - чистое безумие, Гарри, - улыбнулась Кларисса на моё замечание.
- Разве то, что он творил, не было чистым безумием?
Мы с Клариссой смотрели друг другу в глаза, и прекрасно понимали, что моё предположение верно. У меня осталась одна седьмая от самого себя.
- Все эти лихие предположения могут оказаться неверными, - осторожно заметил Патрик. Он хотел бы подбодрить меня, но не думаю, что в данной ситуации вообще возможно подбодрить человека, который узнал такое о самом себе.
- Практика подсказывает, что в моем случае самое безумное предположение всегда является верным, - фыркнул я. Мне до сих пор казалось, что все, что сейчас происходило, это действие потустороннего шума. Я даже слышал какой-то грудной звук. Правда, оказалось, что это мурлыкала кошка на моих коленях.
- Как ты догадалась обо всем этом? – Кларисса чуть улыбнулась, услышав на мой вопрос.
- Ты для меня словно самый желанный подарок на Рождество, Гарри. Как бы грубо это ни звучало, но изучить тебя - все равно, что разложить по полочкам, из чего состоит душа человека. Многие ученые одержимы тем вопросом, который изучают. Волшебники же одержимы бессмертием. Мы изобрели множество зелий для того, чтобы сохранить свои тела как можно дольше. Но единственное, чего мы не знаем - это когда наступает тот момент, когда душе надоедает окружающий её хаос, и она уходит в мир покоя. То, что осталось от тебя, это жалкие крохи. Но они не покинули тебя, хотя мир вокруг тебя стал намного более некомфортным. Гарри, ты живое доказательство того, что бессмертие зависит от поступков самого человека.
- Это всегда было известно, - осторожно заметил я.
- В плане памяти о благородных и великих поступках, - согласилась Кларисса. – Но я говорю о том, чтобы оставаться живым очень и очень долгое время, пока кто-нибудь насильственно не заберёт жизнь.
- Я не понимаю. Если все так просто, зачем тогда философский камень и эликсир жизни?
- Не просто, Гарри. Нужна действительно веская причина, непоколебимое чувство, чтобы удалось остаться. Зелья и эликсиры нужны для тела, чтобы оно было молодым и сильным, - в её словах, возможно, был смысл, но больше всего в них было фанатичности ученого. Учёного, надеющегося понять, как все началось, из чего все состоит и к чему придёт.
- Иногда нужно просто уходить и не искать способа остаться, - заметил я.
Если бы все было так просто, то Волдеморт умер бы в ту ночь в нашем доме, а я сейчас был бы нормальным парнем. Радовался бы перспективе увидеть финал чемпионата мира по квиддичу. Пытался бы позвать какую-нибудь красивую девчонку на свидание, и волновался бы из-за этого, как умалишённый. Все было бы таким обыкновенным и правильным, если бы волшебники не желали власти и бессмертия.
- Что-то было в моей крови? Из неё ты узнала обо всем этом, - до меня, наконец, дошло, что, каким бы фанатичным учёным и мыслителем ни была Кларисса, она должна была что-то проанализировать, чтобы прийти к таким выводам.
- Да, в твоей крови был остаток инородной магии. Мы изучали раньше такую кровь у носителя чужого крестража. Единственный сильный волшебник, которому ты противостоял и который был способен на создание такой вещи, это Волдеморт. Мне несложно было сделать выводы. Если считать тебя предметом для изучения, а не племянником, то вполне можно примириться с таким знанием, - кошачье мурлыканье уже больше не производило на меня такого умиротворяющего действия, как раньше. Сейчас вполне бы пригодился коллекционный виски Патрика. – Можешь не беспокоиться: чужеродная магия исчезнет из тебя вскоре.
- Вы изучали раньше кого-то, подобного мне? – мне даже не хотелось думать, как он к ним попал.
- Да, - Кларисса закусила нижнюю губу, не торопясь говорить дальше. – Я была одним их целителей в экспериментальной группе Отдела Тайн в моей стране. Авроры создали для нас образец для изучения.
Мне не хотелось думать, как они выбрали того, кто расщепит свою душу, и того, в кого он её внедрит. Мне вообще не хотелось думать, что такое зверство можно совершить, чтобы кто-то смог изучить результат. Насколько безумным и фанатичным нужно для этого быть?
- Они были слабыми, и сошли с ума почти сразу же, - Кларисса нервно ломала ногти на руках, не поднимая глаз от узора дубовой столешницы. – Я ещё никогда не видела такого безумия. Даже авроры испугались того, что сотворили. Их бросили в арку Смерти, не став доводить опыт до конца. Был такой переполох и страх, среди авроров и целителей. Они даже забыли взять с нас Нерушимый обет. Многие просто предпочли стереть это из своей памяти навсегда.
- Почему ты отказалась? – с одной стороны, мне было это на руку: она смогла мне обо всем рассказать. Но с другой стороны, помнить о таком - ужасно.
- Вейлы не могут забыть. Наш разум нельзя исправить или прочитать. Мы - детища магии, и можем подчиниться только одному человеку. Патрик не способен забрать у меня эти знания.
Мне вспомнился загадочный абзац в разделе о вейлах, где говорилось об их исключительности. Всегда чистокровные, без исключений; всегда могущественные, не бывает слабых вейл; всегда красивые, эталоны менялись, но они оставались прекрасными. Всегда любящие одного человека, выбор которого был крайне непонятен. Вейлы – детища магии, именно она и выбирала за них.
- Я думал, это у меня дерьмовая жизнь, - усмехнулся я. Мне казалось, что было бы правильным поднять Клариссе настроение, но я не знал, как это сделать.
- Да, - чуть истерично рассмеялась вейла. – Она у тебя не слишком обыкновенная.
Патрик все-таки принёс виски и налил его всем. Черт побери, мне было почти четырнадцать. Я практически тринадцать лет носил в себе чужую душу. Теперь у меня была одна седьмая от самого себя. При всем этом, больше всего мне было жаль Клариссу за то, что она не могла забыть. Её память давала ей уникальные знания и не менее уникальные кошмары. Хоть Патрик знал о том, что отягощает душу жены, он не мог ей помочь. Я не мог дать название чувству, которое испытывал к Браунам, но оно вызвало во мне желание заботиться о них.
- В конечном счёте, каждый из нас справился с тем, что получил, - я ударил своей рюмкой о рюмку Клариссы, чуть расплескав янтарную жидкость.
- Верно, - улыбнулась вейла. Огненный напиток обжёг внутренности, при этом каким-то странным образом разнося тепло по всему организму.
В конце концов, у меня была моя броня из фотографий и скудных воспоминаний, оставшихся после расщепления души. Броня Клариссы была куда более прочной: у неё был любящий муж и любимые дети. Так что мы все могли пережить, пока хоть крупица этого оставалось целой. Кошка, перестав мурлыкать, спрыгнула с моих колен и убежала. Она будто щёлкнула кнопкой и настроила одну волну на радио.