Глава 28. Освобождая последний дар Пандоры
Читать дальшеМоя память о жизни до поцелуя дементора была довольно скудной. Эмоции, которых я лишился, забрали с собой самую яркую часть моего прошлого. Все, что мне осталось, это бледные сухие факты. Иногда мне хотелось их как-нибудь приукрасить, чтобы утраченное вернулось назад. То, что я сделал днём, во время испытания, со связью вейлы и её возлюбленного, показало мне, как много эмоций на самом деле должен испытывать нормальный человек. А ещё оно раскрыло мне глаза на то, как сильно вейлы могут любить. Куда сильнее, чем нужно для простого человеческого счастья.
Выбравшись из школы после отбоя, я присел на скамеечку во внутреннем дворике убийцы. Из тех разрозненных воспоминаний и сновидений, которые сохранились в моей памяти, я смело мог сделать вывод о том, что корону и титул "Неудачник по жизни" этот парень заслуживал больше, чем я. Несмотря на то, что только Флер могла знать, где я нахожусь, благодаря нашей связи, я смог научиться чувствовать, когда она была рядом. На самом деле, это было не так уж и сложно: в воздухе всегда появлялся чуть пряный аромат её магии, и, чем ближе ко мне была Флер, тем спокойнее мне было на душе. Будто она была моим любимым старым свитером, в который так хочется закутаться холодными вечерами, сидя перед камином, когда за окном воет жуткая метель. Кажется, ради того анонимного послания Скитер я перечитал слишком много женских романов, и теперь мыслил слегка странно. Как бы там ни было, я просто чувствовал, когда Флер была рядом.
— Ты собираешься вечно стоять за моей спиной? — смахнув грязь и пыль с остальной части скамеечки, спросил я. Поняв, что её рассекретили, Флер уже не стала бесшумно красться, чтобы присесть рядом со мной.
— Как ты узнал, что я рядом? — протянув мне сливочную тянучку, Флер облокотилась на моё плечо, начав поедать свою сладость.
— Это секрет, — прижав свою нахальную спутницу поближе, чтобы защитить её от ночного ветра, а себя от удара по рёбрам, самодовольно ответил я. — На самом деле, я не знаю, как ответить на твой вопрос. Я просто чувствую, что ты где-то поблизости. А как ты знаешь, где я нахожусь?
— Тебе не понравится мой ответ, — чуть усмехнулась Флер, положив свои руки поверх моих. Её ладошки были очень тёплыми. — После того, как связь обретает силу, мы можем чувствовать своих мужчин, и в основном, нас к ним влечёт запах.
Да, действительно, мне не слишком понравился её ответ. Мне вообще не нравилось все, что касалось вейловской магии. Слишком уж сложной она была и никак не хотела укладываться в разумные рамки. Эту магию никак не получалось разложить по полочкам, чтобы понять, что из чего вытекает, и как так получилось, что у столь человечных женщин могли быть крылья. Я вполне смирился с тем, что они держали огонь голыми руками, но факт того, что им нужно сбрасывать крылья раз в год, до сих пор казался мне чем-то фантастическим.
— И каков же мой запах? — это с самого начала был вопрос, которого не стоило задавать, и на который не стоит знать ответ. Флер тихо рассмеялась, повернув голову, она уткнулась носом в мою шею, сделав глубокий вздох.
— Ты пахнешь полынью и пылью, — шепнула она, поцеловав меня в подбородок, — и я сказала — в основном по запаху. Ни ты, ни я не относимся к нормальному большинству. Я тебя слышу. Слышу стук твоего сердца.
С этим, пожалуй, я ещё мог смириться. Флер, едва касаясь своими пальчиками моих кистей, выписывала на коже витиеватые узоры. Она была настолько увлечена этим занятием, что её даже не напугал громкий волчий вой со стороны Запретного леса. Сегодня было полнолуние, так что Люпин, возможно, вместе с Сириусом, носился сейчас по лесу, вспоминая далёкие школьные времена, когда их жизнь была куда проще и счастливее.
— Ты ведь заранее знал, что у Рона не получится правильно сварить зелье, поэтому поменял бокалы? — неожиданно прекратив свои гипнотические прикосновения, спросила Флер.
— Ох, Рон! — весело рассмеялся я, вспоминая произошедшее за ужином.
Если честно, мне казалось, что самым ярким позором Рона Уизли в этом году будет случай с ведром воды, вылитым на голову не той девчонки, но, как известно, я никогда не был хорош в прорицаниях. У моего славного рыжего друга были все нужные ингредиенты для как минимум пяти различных зелий, с помощью которых можно было не просто проучить, а зверски наказать обидчика. Но Рон, может, от незнания предмета, а может, из-за банальной лени, выбрал самое простое из них. Правда, он, должно быть, не прочёл то, что было написано мелким шрифтом в сносках о том, что будет с человеком, выпившим зелье, если сварено оно будет не на должном уровне. Разумеется, Рон старался, но, вероятно, где-нибудь на тридцатой минуте варки он пошевелил субстанцию пару лишних раз по часовой стрелке, забыв после этого сделать несколько обратных кругов; или, возможно, добавил на пару щепоток больше толчёных жуков, чтобы эффект был сильнее. Как бы там ни было, Рон где-то ошибся, так что зелье, хоть и было нужного цвета и консистенции, к тому моменту, как он бросил в него волосок, было не слишком качественным продуктом для употребления.
Так что, когда все мы собрались на ужине и Лаванда сделала глоток воды, выступившей катализатором, то вся школа лицезрела картину превращения миловидной блондинки в Халка. Нет, разумеется, мисс Браун не стала в несколько раз больше, сильнее и яростнее, но она превратилась в зелёное существо. Вместо того, чтобы кланяться Рону в пол и называть его Господином при каждой их встрече, Лаванда превратилось в ЭТО. Прежде, чем Рон сознался в том, что случилось и для кого это было придумано, Снейп чуть шкуру с меня не содрал своим совершенно необоснованным подозрением. То, что я единожды проклял всю школу, ещё не означало, что я буду делать это постоянно. А вот когда Макгонагалл привела сознавшегося во всем Уизли в Больничное крыло, чтобы он смог рассказать мадам Помфри, что за зелье использовал, то Снейп, совершенно не сдерживаясь в выражениях, отчитал его так, что Помфри пришлось наложить на него заклятие немоты. В ту минуту я подумал, что он её как-нибудь проклянёт за такую дерзость, но одного рассерженного и возмущённого взгляда Поппи Помфри хватило для того, чтобы Ужас Подземелий ретировался прочь. Мне непременно стоило потренировать такой взгляд перед зеркалом.
— Надо отметить, что этот Уизли немного никчёмен, — тихо шепнула Флер, создавая вокруг нас согревающее заклятие. Встав со скамейки, я потянул Флер за собой, кажется, на сегодня с нас ночных посиделок было достаточно.
— Немного, — я согласился с ней. Дверь во внутренний двор, как обычно, закрылась за нами, но дверной замок не щёлкнул. Кажется, теперь "Неудачник года" не охранял это местечко, позволив магии Хогвартса захватить его в своё управление.
Миссис Норрис настигла нас в одном из школьных коридоров и, игриво махнув хвостом, побежала дальше. Интересно, чем Флер смогла подкупить кошку? Заинтересовано взглянув на Флер, я кашлянул, привлекая её внимание к себе.
— Что? — искренне не понимая, спросила она. — Я всего лишь создавала веточку кошачьей мяты, когда слышала цокот её когтей.
Кошачья мята! Любопытно, почему это не пришло на ум мне? Мы столько лет боролись с этой кошкой, пытаясь не попасться ей ночью в коридорах школы, а оказывается, её всего лишь нужно было подкупить.
— Ты узнала об этом от Луны, да? Только ей удаётся ходить по школе ночью, совершенно ничего не страшась, — должно быть, в том, что Флер проводила с ней так много времени, был свой плюс. В последний момент запрыгнув на начавшую передвигаться лестницу, мы были уже на полпути к башне Гриффиндора, когда Пивз уронил доспехи в одном из коридоров. Краем глаза я заметил пушистую стрелу, пронёсшуюся по коридору, чтобы вовремя поймать нарушителя спокойствия. Кажется, тот, кто подговорил Пивза, сейчас попадётся в коготки миссис Норрис.
— Когда я была чуть моложе, примерно возраста Алисы, то мы с Франческой провели над Морганой небольшой эксперимент, — чуть сморщив носик, призналась Флер.
— Так вот как, значит, вы ставили опыты над животными, — усмехнулся я. — А ты в курсе, что наш декан обращается в кошку?
— Да, — задорно рассмеялась Флер. — Один раз в коридоре меня поймала именно она, следующим утром профессор Макгонагалл вернула мне веточку мяты. Настолько пристыженной я не чувствовала себя даже когда… Да никогда!
Тихо посмеиваясь, представляя себе эту картину, я назвал Полной Даме пароль. Несмотря на поздний час, Джордж сидел на диване перед камином, нервно посматривая на вход в гостиную. Заметив нас, он разочарованно вздохнул и снова уткнулся в свою записную книжку. Миссис Норрис сегодня охотилась за Фредом.
— Приятных снов, Флер, — поцеловав её в щеку, я подхватил Мерлина, нагло растянувшегося у входа в женское крыло, и направился в свою спальню. Уже сегодня нам предстояло начать отработку, так что стоило быть хотя бы выспавшимися, чтобы не набрасываться на особенно одарённых учеников с угрозами.
Сразу после завтрака, на котором Фред и Джордж устроили настоящее представление во время чтения первой школьной газеты, Макгонагалл выдала нам с Флер примерный план, на который мы должны были опираться во время проведения занятий для отстающих. Разумеется, нам с Флер была куда интереснее газета, чем план занятий. Я почти уверен, что за этим превосходно иллюстрированным печатным изделием стояли Луна и Алиса, скорее всего, и близнецы приложили к нему руку, по крайней мере, большую часть смешных историй из жизни учеников и гостей школы предоставили они. Возможно, даже Гермиона была замешана в выпуске этого полурегулярного издания. Поразительно, что я не смог заметить, когда они все это провернули, но, в защиту самого себя, стоит сказать, что я был немного занят подготовкой к прохождению третьего испытания турнира и своими прочими личными изысканиями. Лишь во время обеда я удосужился взглянуть на план занятий, после чего безжалостно его порвал.
— Кажется, один из преподавателей клуба незнаек собирается вести занятия по своему личному плану, — тоном профессионального диктора, используя чайную ложку в качестве микрофона, продекламировала Луна.
— Почему клуб незнаек? — именно этот вопрос интересовал меня больше всего после прочтения газеты. Ребята смогли очень корректно, даже витиевато, описать, почему именно Гарри Поттер, Дафна Гринграсс и Флер Делакур стали преподавателями этого клуба, также плавно намекнув, что, возможно, в дальнейшем к нашему составу присоединится кто-нибудь ещё.
— Мне показалось очень оригинальным это название. К тому же, есть такой чудесный литературный персонаж, о нем вспомнил Виктор, — беспечно пожала плечами Луна, будто уж я должен был догадаться обо всем сам. — К тому же, Флер и Дафне оно понравилось.
— Почему я узнал обо всем последним? Хотя нет, не отвечайте, — поспешно отказался я, увидев радостное выражение на лице Флер. Могу поклясться, она очень хотела ответить на мой вопрос и буквально ждала, когда я его задам.
— Зануда! — бросив в меня кусочком салата, обиженно заявила Флер.
Когда послеобеденные занятия закончились, я занял своё любимое место в библиотеке, чтобы выполнить домашнее задание. Дело это оказалось довольно лёгким, особенно если учесть, что я зачаровал несколько перьев, чтобы они писали сразу же несколько сочинений. В конце мне оставалось только написать собственный вывод к этим сочинениям. Так что я справился со всеми своими делами довольно быстро, когда взвинченная Дафна забежала в библиотеку. Бегло осмотрев помещение, смерив уничижающим взглядом парочку первокурсников, она заметила меня, и стало вполне очевидно, какое место она займёт, чтобы избежать излишнего внимания.
— Почему ты так волнуешься, Дафна, ты всегда сможешь проклясть тех, кто будет тебя раздражать, так, что их не смогут расколдовать до конца года, — собрав свои вещи, чтобы Гринграсс смогла расположиться за столом, поинтересовался я. Я не испытывал никакого волнения по поводу предстоящих занятий, хотя для меня это было нормально.
— Я не люблю, когда на меня обращено столько внимания, — устало помассировав виски, призналась Дафна. Второкурсник Когтеврана, уронивший стопку книг, перепугал её, так что Дафна подпрыгнула на стуле, злобно зыркнув на несчастного мальчишку.
— Не переживай так, это лишь очередная отработка, — беспечно пожал плечами я. Мадам Пинс ухватила неряшливого мальчишку за ухо, под конвоем выведя из библиотеки.
— Это третья моя отработка, — тихо призналась Дафна. Ох, великий Мерлин, неужели есть такие люди, у которых за четыре года обучения в школе будет лишь третья отработка?!
За час до назначенного времени Дафна ушла подготавливаться к занятию. Мне даже стало интересно, не сделает ли она себе пучок и не оденет ли очки для пущей строгости. Я оказался первым студентом, перешагнувшим порог класса, выделенного для клуба незнаек. Дафна, хоть и удивилась, но благодарно кивнула мне. Нет, она не стала придумывать для себя строгий образ, но волосы все же заплела в тугую косу. На её занятие пришло всего семь человек. Трое первокурсников с Пуффендуя, двое гриффиндорцев и двое слизеринцев. Так что целый час Дафна объясняла простейшие взмахи волшебной палочкой и как произносить слова. Разумеется, без взрывов не обошлось, хотя, казалось бы, как простое заклятие левитации могло вызвать такой эффект? Оказалось, что в умелых руках и с лёгкой картавостью — это очень даже легко. А ещё, с помощью все того же заклятия левитации, можно было вызывать поток кипячёной воды. Мне пришлось спрятаться за парту, чтобы не получить этой струёй в лицо.
— Мордред и Моргана, как у него вообще получилось сделать такое? — сокрушенно качая головой, Дафна убирала следы подпалин и осушала воду. В воздухе остро пахло древесиной, должно быть, температура воды была по-настоящему большой.
— Не представляю, — просто пожал плечами я, — но было весело.
На моё занятие пришла парочка гриффиндорцев со второго и третьего курса, а также Невилл. Всего пять человек и все с моего факультета, даже обидно, что ребята с остальных факультетов не посчитали меня достойным для своих незаурядных умов. По большей части, у моей пятёрки не получались одни и те же заклятия, хоть они и были с разных курсов. Отсутствие нормального учителя по защите имело отрицательное значение для всех. Моё занятие не прошло без эксцессов: Невилл настолько преуспел в заклятии щита, что отбросил им от себя младших мальчишек, которые, падая, задели парней, тренирующихся в трансфигурационных заклятиях. Так что к концу занятия трое из моих учеников красовались с ушами, которым бы позавидовал слонёнок Дамбо.
На занятие Флер пришло двадцать старшекурсников со всех четырёх факультетов. Такое единение да в мирных целях, которые никак не затрагивали бы мисс Делакур. Ох, вот уж на этом занятии я создал столько барьерных заклятий, чтобы мешать парням быть близко к Флер, что мог смело заказывать для себя значок "Стоп-мастер". На этом уроке несчастных случаев было столько, что не перечесть. Нам с Флер даже пришлось отправить парочку ребят к мадам Помфри, потому что у самих не получилось избавить бедолаг от последствий их неумелых заклятий. Было бы здесь двадцать евнухов, то занятие прошло бы как по маслу, но, увы и ах, не всем моим мечтам суждено сбываться.
— Это была катастрофа, тебе не кажется? — починив разбитые парты, спросил я у Флер.
— Двадцать необузданных парней, которые и не думали даже о том, как произносить слова заклятий и делать взмахи волшебной палочкой — это была масштабная катастрофа. Даже хуже, чем то, что ты наделал, когда мы все это получили, — согласилась Флер, восстанавливая разбитые окна.
— Пожалуй, я сама расформирую отстающих студентов, чтобы впредь таких ситуаций больше не повторилось, — Макгонагалл прервала нашу милую идиллию по усовершенствованию бытовых чар. Флер внимательно наблюдала за профессором, наверное, пытаясь понять, услышала ли она нашу беседу. Лично меня этот вопрос совершенно не волновал, поэтому, изящно взмахнув волшебной палочкой, я отправил все свечи, которые смогли уронить парни, обратно к потолку.
— Как скажете, — улыбнулся я, повернувшись к профессору. — И постарайтесь сделать так, чтобы в моем ведении были слизеринцы. Это так оскорбительно, когда ученики этого факультета не приходят на занятия, только лишь из-за того, что их учителем должен быть гриффиндорец.
Я почти физически ощутил, как Флер за моей спиной закатила глаза, погасив в зародыше желание отвесить мне подзатыльник. Кивнув Макгонагалл на прощание, Флер подхватила меня под руку и вывела из кабинета.
— Серьёзно? Ты посмел порекомендовать декану, как ей лучше заниматься своей работой? — обречённым тоном спросила Флер, стремительно уводя меня подальше от профессора Макгонагалл.
— Моя пожелание прозвучало таким образом? — с усмешкой спросил я, взглянув на возмущённую Флер. Ущипнув меня за руку, Флер наконец рассмеялась, перестав заботиться о том, что что-то может выйти из-под контроля. Хотя, если говорить начистоту, её занятие было самым бесконтрольным из всех.
Профессор очень ответственно подошла к этому вопросу, и уже на следующий день у каждого из нас было по паре представителей каждого факультета. Слизеринцы особенно не любили, когда я делал им подсказки. Они считали, что все лучше знают, так что они чаще всего попадали в больничное крыло после наших занятий. Меня даже несколько раз вызывали на разговор с директором из-за этих инцидентов, но каждый раз я давал вполне правдивый ответ, почему так вышло, что ученики этого факультета оказались у мадам Помфри. Не то чтобы я ставил перед собой цель специально их поучать, но феерическая неспособность сдерживаться некоторых из первокурсников, да и второкурсников, порой приводила к весьма интересным последствиям. Именно поэтому мои ученики так часто и оказывались в больничном крыле. Без экспериментов нет открытий. Неторопливо, но уверенно приближалось время последнего испытания, а с ним и конца учебного года. Дальше откладывать задуманное было бессмысленно. Я вертел свинцовую коробку с кольцом в руках. Можно было подумать, что там был криптонит, способный причинить мне колоссальный вред. Но нет, там был лишь крестраж Тёмного лорда, который уже никак не реагировал на моё присутствие. Правда, как говорилось во всех книгах, прочитанных мной о крестражах, слабых духом людей эти вещи могли сломить и, овладев разумом, уничтожить их, вернув к жизни носителя.
Этот поход я планировал очень тщательно и, если честно, до сих пор не был уверен в том, что мне стоило делать это.
— Хозяин, мисс Делакур выпила зелье, — радостный Добби появился рядом со мной, предупреждая о том, что теперь отступать уже было бы глупостью.
— Хорошо, перенеси меня к ней, — взяв меня за руку, Добби перенёс меня в комнату, выделенную француженкам. Эльф усыпил остальных девушек своими чарами, а Флер подлил специальное зелье. Мне нужно было куда более глубокое влияние на неё, чтобы Флер не проснулась посреди ночи, поняв, где я нахожусь и что мне, возможно, угрожает опасность.
Когда Флер спала, было намного проще манипулировать нашей связью, не нужно было испытывать каких-то особых эмоций, лишь быть с ней, так сказать, на одной волне. Расслабленная и спокойная, она была почти как я в любое время суток. Последние две недели я очень тщательно тренировался влезать в чужие головы. В основном проворачивая этот финт в библиотеке или на занятиях для отстающих. Возможно, именно из-за меня у парочки ребят так ничему и не получилось научиться, хотя, скорее всего, они просто-напросто сами были не блистательными волшебниками. Так что к этой попытке проникновения в чужую голову я готовился очень тщательно.
— Легиллименс!
Проникать в сознания бодрствующих людей было намного проще. Они, если можно так сказать, думали линейно, исключительно о поставленной задаче. Флер же спала, и в её голове только что розовых летающих единорогов из плюша не было. Хорошо, что никаких странных магических существ в её голове не было, но от этого её мысли не казались более прямолинейными. Флер снился песчаный берег, и она брела по нему, явно наслаждаясь солнцем и тёплыми волнами. Периодически эта чудная картина прерывалась, и Флер оказывалась в Хогвартсе. В комнате, которую я видел в первый раз в жизни, хотя, с учётом того, что это был сон, это должно было быть нормально. Её видения все время менялись, как будто Флер не могла определиться, или пыталась проснуться от одной фантазии, попадая в другую. Прежде всего, мне нужно было, чтобы она определилась, и её сон стал более спокойным. Когда видение в очередной раз поменялось, мы оказались в гостиной Гриффиндора, сидели с ней на диванчике перед камином. Вернее, Флер сидела, а я лежал, явно наслаждаясь тем, как она перебирала мои волосы. Что же, столь интимное сновидение значительно облегчало мне задачу: мне не пришлось бы вводить в её сновидение себя.
— Знаешь, я тут подумал, может быть, мы поужинаем где-нибудь в Лондоне? — прежде чем я смог начать управлять самим собой в сновидении Флер, Гарри из сна заговорил первым. Никогда бы не подумал, что Флер хотела побыть со мной наедине где-нибудь вдалеке от школы. Хотя, если подумать, это было не такое уж и неисполнимое желание, и иногда мне и самому хотелось бы оказаться подальше от школы с её слухами и маниакальным интересом к чьим-нибудь любовным успехам или неудачам.
— Только не в Лондоне, — Флер с энтузиазмом откликнулась на предложение Гарри. — Я хотела бы показать тебе своё любимое кафе в Париже. Франческа сделала мне журналистский порт-ключ между Лондоном и Парижем, так что мы могли бы просто исчезнуть утром в субботу и вернуться вечером воскресения.
— Да, — у моего двойника была такая довольная рожа, что даже странно. Поднявшись с дивана, Гарри из сна довольно уверенно, по-хозяйски, поцеловал Флер в губы. Хорошо, думаю, что дальше лучше не заходить в чужие сны. — Но прежде, чем мы отправимся в это небольшое приключение, пообещай мне, что будешь крепко спать этой ночью и не беспокоиться обо мне, что бы ни случилось.
— Но...
Упрямую Флер даже во сне было сложно заставить действовать именно так, как было нужно мне, так что я снова поцеловал её, чтобы прервать поток аргументов против моей просьбы.
— Просто пообещай мне не беспокоиться, что бы ни случилось, я все равно вернусь к тебе, — эти слова вполне могли бы исходить от моего двойника из сна и быть фантазией Флер, только вот они были сказаны мной и были правдой.
— Хорошо, — Флер счастливо улыбнулась, поцеловав меня. На этой томной ноте я покинул её сон, оставив фантазию Флер идти своим чередом. Взглянув на безмятежно спящую девушку, я очень надеялся, что никак не навредил её сознанию своим вмешательством. Одно дело — внушать неполовозрелым подросткам, которые ещё верили в Санта-Клауса и Святого Патрика, произносить слова заклятий с ошибками, чтобы посмотреть, какой будет эффект, если поменять пару букв в слове или пару жестов. Корявое выполнение различных заклятий подростками и смешные эффекты этих заклятий были самым забавным, что происходило со мной во время часов отработок. Мне было совершенно все равно, что я вторгался в их сознания, но, если честно, я очень переживал из-за этого проникновения. Надеюсь, завтра утром Флер не запустит в меня огненный шар, когда увидит. Не хотелось бы начинать день с попыток убежать от рассерженной вейлы, которая всегда знает, где ты находишься.
— Проследи за тем, чтобы девочки спокойно спали всю ночь, особенно Флер, — отдав Добби последние указания перед тем, как он перенёс меня к двери внутреннего дворика, я направился прямиков в Запретный лес.
Возможно, это не самая моя умная идея, но, по крайней мере, она была на третьем месте по продуманности и спланированности, правда, она была единственной из моих идей, которая могла причинить мне реальный физический и эмоциональный вред. Карта со второго испытания осталась у меня в качестве трофея, как, собственно, и детали из мешочка для прохождения третьего испытания. Я снова сделал из них пингвинчика, и теперь он ходил по каминной полке в гостиной Гриффиндора и всегда громко кричал, когда кто-то из профессоров оказывался в коридоре, ведущем в нашу гостиную. Так что, вооружившись картой, я целеустремлённо шёл к деревне кентавров. На этот раз я шёл по маршруту, придуманному для меня организаторами Турнира. К счастью, на этом пути уже не было никаких ловушек и опасных животных, так что я уверенно шагал по хорошо прочищенной тропинке к деревне магических существ, которые, возможно, могли пристрелить меня закалённой стрелой с расстояния больше сотни метров. Несмотря на то, что кентавры были очень разумные, буквально до хорошей безумности разумными, я не совсем представлял, как следовало себя вести: идти бесшумно, чтобы не привлекать их внимания, или наоборот шуметь, чтобы они знали, что к ним кто-то приближается. Хотя о кентаврах я беспокоился намного меньше, чем о русалках.
— Молодой Поттер, мы знали, что ты придёшь, — кентавр, разнявший нашу с Флер семейную склоку, поджидал меня у подходов в деревню. Фактически, он стоял на месте крушения колесницы. На дереве, в которое она врезалась, остались приличные отметины.
— Значит, вы знали и то, по какой причине я приду, — меньше всего мне хотелось вести этот запутанный разговор, в котором каждый собеседник думает, что знает все наперёд и говорит второму простую истину почти стихами. Словно спор магистра Йоды с самим собой.
— Ты хочешь спросить у нас, как перестать видеть упущенные возможности, — довольно уверенно сказал кентавр. Кажется, этот народ очень не любил, когда кто-то начинал беседу первым.
— Не совсем, — честно говоря, мне казалось, что эта способность стоила дороже всего золота, что было на этой планете. Только бы научиться ей управлять, не расставшись с тем крохотным кусочком души, что остался у меня, и тогда становилось понятно, почему волшебники, разделившие свою душу, были столь могущественными: они просто знали, как нужно поступить, чтобы победить.
— Ты боишься стать истуканом, но это неизбежно, если не верить в великую силу магии, — кентавр, имени которого я не знал, и, если честно, не хотел бы узнать никогда, самодовольно засунул большие пальцы за кожаный пояс, на котором висел его колчан со стрелами. Мне кажется, если бы он перекатил зубочисткуиз одного уголка рта в другой и смачно сплюнул на землю, то и это бы он сделал с таким видом, будто в каждом его поступке скрыт великий вселенский смысл.
— Вообще-то, я хотел спросить, не знаете ли вы, как подчинить эту способность себе, но раз звезды не подсказали вам заранее ответа на этот вопрос, то, видимо, этот разговор для другого часа, — протянул я в лучших традициях профессора Трелони самым замогильным тоном. Кентавр оскалился на мою выходку, и рука его дёрнулась к рукоятке кинжала, висящего на поясе, но, видимо, ему все же было приказано привести меня в деревню живым, а может, он просто решил не связываться с магическим сообществом, когда оно узнает, что кентавры убили позолоченного мальчика Британии. Самодовольно улыбаясь, я, в сопровождении моего раздосадованного провожатого, оказался в деревне кентавров. Если верить карте, то это поселение называлось Амсанкт. Очень мило.
— Тебе туда, — мой сопровождающий от души хлопнул меня по спине, указывая на чей-то дом. Получив определённое ускорение, я поостерегся разворачиваться в другую сторону, чтобы сразу же добраться до озера. Кентавры ждали встречи со мной, и раз мой знакомый оказался не слишком блистательным представителем их расы, то вскоре меня должна была ждать встреча с тем, кого действительно уважали.
— Присаживайтесь, мистер Поттер, — приятный бархатный голос кентавра никак не вязался с его дряхлым видом и пепельной от седины окраской. Будь он лошадью, то из гуманных соображений, заводчик, скорее всего, пристрелил бы его и продал шкуру сапожнику, но, видимо, с гуманными соображениями у волшебников и магических существ туго. Интересно, сколько будут стоить туфли из кордована кентавра?
Обстановка домика была довольно скудной, должно быть, единственное, ради чего все эти постройки возводились — это чтобы дождь не мог заливать солому и потушить открытый очаг. Помимо соломы в одном углу дома, кентавр был хозяином шкафа, в котором, возможно, хранились посуда и какие-нибудь специи для приготовления пищи. Ещё, как ни странно, в его распоряжении был стул, на котором мог сидеть только человек, так что именно на него я и присел. Не думаю, что мне предлагали насыпать соломы на землю и сесть напротив кентавра у очага.
— Ты был ведом к нам одним вопросом, — кентавр подкинул несколько поленьев в очаг, чтобы в помещении стало больше света. — Ты хочешь овладеть редким даром, не уступив ему себя. Это похвально.
Казалось, он разговаривал сам с собой и его это вполне устраивало, но вот только это не входило в мои планы. Несмотря на то, что я немного покопался в голове Флер, она вполне могла проснуться посреди ночи и понять, где я нахожусь. Разумеется, я очень надеялся на то, что этого не случится, а Добби, если что, все же сможет удержать её в школе. Поэтому к долгим разговорам сегодня ночью я готов не был, к тому же, если честно, мне казалось, что самая долгая беседа предстояла мне с русалкой.
— Давайте перейдём сразу к делу, — довольно поспешно я прервал бессвязные рассуждения кентавра. Хоть голос у него и был очень резвый, с рассудком явно что-то было не так, а возможно, все дело было в весне, и это лишь сезонное обострение. — Возможно ли это?
— Хозяин истока способен ответить на твой вопрос, — серьёзно, без малейшего намёка на замутнённость и таинственность ответил кентавр. — Но он не любит, когда его беспокоят. Ему нравится лишь когда ему приносят жертвы.
— Жертву ему я принесу, — довольно спокойно кивнул я, предполагая, что нельзя так просто окунуться в источник. Кажется, его темнейшество лорд Волдеморт должен был сослужить мне прекрасную службу.
— Тогда ты получишь ответ, — кивнул кентавр. Одно из поленьев громко треснуло и сноп искр, поднявшийся в воздух, осветил на мгновение всю фигуру кентавра. Задние ноги его были перебиты и видно, что срослись неправильно, все его тело было покрыто рубцами, вырисовывающими прекрасную руническую вязь. По всей видимости, вожак кентавров знал толк в качественной деформации своего тела с максимальной магической отдачей. — Но запомни, юный Поттер, если ты все же решишься на погружение, то пути назад уже не будет. То знание, что ты получишь, та цена, которую ты уплатишь, будут очень велики. То, что твоей матери удалось вернуться назад из этого путешествия, ещё не значит, что исток отпустит тебя.
— Хорошо, — кивнув на слова кентавра, я покинул его чудный дом. Если бы я был вполне нормальным человеком, то, возможно, внял бы его предупреждающим словам и повернул назад, но я был Гарри Поттером, и мне очень уж хотелось взглянуть на исток Стикса. Мой провожатый обнаружился неподалёку, по всей видимости, он думал, что я поверну назад после разговора с вожаком кентавров, но я лишь шутливо отдал ему честь и направился прямиком к озеру, где меня уже ждали. Русалка самодовольно оскалилась, показав мне свои безукоризненно отточенные зубы, и поспешила выйти на сушу. Что-то подсказывало мне, что она не простила моей скромной персоне прошлого столь грубого с ней обращения.
— Ты вернулся, мой сладенький, — пропела русалка, вновь начав нахально гладить меня по груди. Сцепив зубы, чтобы не сказать что-нибудь, из-за чего она непременно не захочет мне помогать, я окинул её оценивающим взглядом. Матушка-природа явно не спала, когда создавала эту представительницу фауны, и весьма щедро наградила её всеми нужными достоинствами для обольщения. Всеми, за исключением родинок, на её фарфоровой коже не было ни одного цветного пятнышка.
— Нравится? — должно быть, мой исследовательский интерес не остался незамеченным, правда, был совершенно по-иному интерпретирован.
— Ты доставишь меня к истоку? — несмотря на то, что это был явный моветон, отвечать вопросом на вопрос, я не мог позволить себе начать эту игру с русалкой. Мало ли, может, они все сплетницы и этот разговор когда-нибудь долетит до ушей Флер, а уж она-то точно оторвёт мне голову.
— Смотря что ты дашь мне взамен, — каким-то неведомым для меня образом моя рубашка оказалась расстёгнутой, и русалка беспрепятственно водила своими холодными мокрыми пальцами по моему оголённому торсу.
— Это, — отстранившись от русалки, я достал свинцовую коробочку с крестражем из кармана и открыл её. — Как только я очищу его от проклятия, кольцо станет твоим.
Некоторое время русалка рассматривала кольцо в коробке и, кажется мне, что расплата натурой ей все же понравилась бы больше, но, наконец, она кивнула и пошла в сторону озера. Облегчённо выдохнув и спрятав коробку обратно в карман, я последовал за своей провожающей.
— Знаешь, плата твоей матери была куда интересней, — протянула она, хватая меня за руку. Хоть я и тренировался плавать, создавая в Выручай-комнате огромные бассейны, ощущения от нахождения в открытом водоёме весенней ночью были не такими приятными. — Наше путешествие будет не очень долгим, но ты определённо запомнишь его на всю оставшуюся жизнь.
Прежде чем отважиться на подводное путешествие, я выучил парочку заклятий для того, чтобы дышать под водой, но русалка явно была против любого из методов моего дыхания. Она впилась в мои губы, выдохнув холодный солёный воздух, и дёрнула за руку, погружая в воду. Как оказалось, мне даже не нужно было пытаться плыть, все мои попытки только мешали и русалка била меня по ногам своим хвостом. Так что, в конце концов, я смирился и позволил ей тащить меня на буксире все дальше и дальше вглубь подводного царства живых и мёртвых. Каждый раз, когда моим лёгким начинало не хватать воздуха, она целовала меня, выдыхая необходимый мне кислород. Думаю, даже за это Флер побьёт меня, если узнает.
Через несколько десятков взмахов её хвоста наше путешествие замедлилось. Вода в этом месте была куда холоднее и плыть стало тяжелее, казалось, каждый метр пути нам приходилось отвоёвывать силой. Получив очередную порцию воздуха, я помотал головой, пытаясь сбросить что-то налипшее на волосы, и именно тогда заметил магию. Мы преодолевали магический барьер, изо всех сил пытающийся вытолкнуть нас наружу. Магия барьера была чем-то совершенно неведомым для меня, по крайней мере, раньше я не видел ничего такого и даже не читал ни о чём отдалённо похожем.
Я полагаю, что в ней было много тьмы, не такой, какая была в ауре дементоров, а куда более могущественной и смертоносной. Должно быть, в русалках было что-то от этого барьера, раз они могли его пересечь, даже с живым грузом. Хлопнув русалку по заднице, я махнул рукой в сторону барьера, и, когда заинтригованная русалка повернулась ко мне, я чуть не выпустил весь воздух из лёгких. Её чёртовы глаза! Они и раньше не нравились мне своей искусственностью и холодностью, но сейчас они были, как и барьер, черны. Когда русалка улыбнулась моему, должно быть, весьма ошалевшему внешнему виду, оголив свои клиновидные зубы, её глаза стали переливаться, как нефть на солнце. Получив ещё один глоток воздуха, я постарался больше ни к чему не присматриваться и ничего не анализировать, особенно находясь под водой. Вот когда буду на поверхности, и когда под моей задницей будет мягкий диван, а в руках что-нибудь сладкое и тёплое, тогда можно будет пуститься во все тяжкие, вспоминая, на что я подписался.
Тот момент, когда мы преодолели барьер, был ощутим даже физически, вода больше не давила со всем сторон и не щипала кожу, да и наше движение снова стало быстрым. Подводный ландшафт изменился, несмотря на быстрое движение, все можно было отчётливо рассмотреть. Вода была кристально чистой и прозрачной, были даже видны округлые плоские камешки на дне, хотя я уверен, что мы плыли не близко к ним. Должно быть, теперь наш курс нужно было поменять, поднявшись на пару метров выше, и русалка так огрела меня хвостом по ногам, что я ойкнул и выпустил весь воздух. Моя строптивая спутница, должно быть, поняла это по-другому и впилась в мои губы с такой силой, что скорее пыталась придушить, чем поделиться воздухом. Отлягнувшись от русалки, я со всего маха врезался во что-то спиной. Но прежде, чем я снова выпустил бы весь воздух из лёгких из-за того, что заорал от боли, русалка вытолкнула меня из воды.
— Твою мать! — тут же проорал я, порывисто хватая ртом воздух. Моё ругательство загуляло искажённым эхом по гроту.
— Довольно часто именно это слово орут смертные, когда оказываются здесь, но обычно от восхищения, — рассмеялась она, помогая мне выбраться на камни.
— Как хоть тебя зовут? — вода в гроте давала причудливое освещение, бросая яркие блики на стены и потолок.
— Ариэль, — чёртова русалка совершенно не стеснялась своей наготы и тянулась своими холодными ручонками к моей груди. Её глаза снова приобрели нормальный для неё цвет, но все равно были покрыты плёнкой.
— Серьёзно? Ариэль? — отбросив её руки с груди, переспросил я.
— У моей матери было прекрасное чувство юмора. Её веселили ваши сказки и то, что они считали русалок безобидными глупыми дурочками, спасающими утопающих. Так что я — Ариэль, и мне было так весело наблюдать людское разочарование, когда русалка из их старых добрых сказок забирала их жизни.
Великий Мерлин, да она ещё более сумасшедшая, чем я думал раньше. Чуть нагибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкий свод грота, я двинулся вперёд. Туда, где было больше света. Пройдя несколько метров и не слыша за собой никаких звуков, я обернулся к Ариэль.
— Ты не идёшь? Не будешь меня пугать и рассказывать какие-нибудь байки? — Ариэль снова прыгнула в воду и принялась выхлопывать ладошками по камню какую-то мелодию.
— Только если ты станешь моей жертвой, — счастливо рассмеялась она, кокетливо мне подмигнув.
— Что моя мать принесла в жертву? — разумеется, было неразумно спрашивать о таком прямо сейчас, но не думаю, что после погружение в исток я смогу соображать адекватно.
— Она уговорила меня принести её сюда, чтобы она смогла набрать воды. Ради такого не нужна жертва, лишь сдельная плата для русалки. Но, должно быть, Лили не смогла побороть искушения, и вступила в воды. Она уплатила за свои знания новой жизнью, что была внутри неё.
Резко развернувшись, так, что чуть не треснулся головой о камни, я быстро зашагал дальше. Господи, я ведь знал, что нельзя было спрашивать. Я ведь чувствовал, что был ужасный подвох, ещё тогда, когда мать начала рассказывать мне об истоке. Так какого же дьявола мне нужно было открывать свой рот и спрашивать Ариэль об этом? Пройдя ещё несколько метров и почти приблизившись к истоку, я снова развернулся и вернулся к русалке.
— Чем она заплатила тебе?
— Ты не хочешь этого знать, Гарри, — в ухмылке Ариэль было что-то похожее, как и у Флер, когда она признавалась в том, каким образом чувствует меня.
— Я нахожусь в местечке где-то между жизнью и смертью, так что просто скажи мне это, — хуже знания о том, что за мою жизнь мать заплатила жизнью моего брата или сестры, уже ничего быть не должно.
— Она заплатила тобой, — иронично улыбнулась Ариэль. — Если бы ты не нашёл себе пару до совершеннолетия, то она разрешила мне соблазнить тебя, чтобы зачать ребёнка.
Абсолютно и точно эта новость была для меня последней. Присев на корточки, я сжал голову руками, борясь с накатившим приступом тошноты. Воздух в пещере пах чем-то фруктовым, и дышать им было приятно. Но вот звуки в пещере от плеска воды причудливо играли эхом, складываясь в слова, которые нашёптывали пуститься в крайности. Сделав несколько глубоких вздохов, я выпрямился, насколько позволял свод грота, и направился, наконец, к истоку.
Как и говорила мама, вода в нем серебристая и блики от неё отражаются от покрывшихся каким-то инеем стен, создавая впечатление того, что ты находишься где-то на танцплощадке. В этом месте искушающий шёпот был ещё сильнее, казалось, что прямо за спиной кто-то стоит и шепчет на ухо. Я даже оглянулся по сторонам, пытаясь избавиться от наваждения, но никак не получалось: в какую сторону бы я ни повернул голову, искуситель всегда шептал на ухо.
Как сказала Ариэль, я мог бы набрать воды из истока и уйти, мне не пришлось бы приносить никакой жертвы. Великий Мерлин, ради воды можно было просто подкупить русалку, сплавив ей парочку кентавров, может, потом она отдала бы мне шкуры, и я заказал бы себе эти туфли. Но чем ближе я был к истоку, пытаясь уговорить себя лишь отпустить коробочку с кольцом в воду и тут же уйти, тем сильнее искуситель начинал шептать. Так что это странное желание непременно окунуться в исток начинало обретать в моей голове словесное воплощение. Он убеждал меня непременно погрузиться в воду, предлагая весьма логичные и разумные аргументы в пользу того, что таким образом я узнаю все ответы на свои вопросы. И, в общем-то, я и добирался сюда ради того, чтобы узнать ответы, подспудно уничтожив крестраж Тома.
Уже находясь на грани и протянув руку к серебристой воде, я почувствовал что-то странное. Это ощущение не было связано с дурманящей, опасной магией этого места, оно было где-то внутри и было глубоким и важным, так что на одно мгновение наваждение исчезло, оставив меня в полнейшем беспокойстве. Черт побери, Флер проснулась, запаниковала и, должно быть, попыталась сделать что-то импульсивное, и Добби вырубил её. Великолепно, моё внушение не подействовало и завтра с утра меня ждёт порка, хотя, возможно, я получу её ещё сегодня на обратном пути от русалки.
Открыв коробку с кольцом, я, наконец, погрузил его в воду. С громким воплем, которого ни разу не было при прошлых уничтожениях крестражей, тёмный осколок души попытался ускользнуть прочь, но стены, покрытые серебристым инеем, не дали ей уйти далеко, вернув обратно в исток. На мгновение вода стала чёрной и воздух заполнился смрадом, должно быть, именно таким был и барьер, ведущий к этому месту. Но стоило мне только моргнуть, как все вернулось на круги своя: серебристая вода бросала блики на стены, а чёртов искуситель вновь удобно устроился на моем плече, начав шептать, что уж теперь-то мне терять нечего, жертва уплачена. Захлопнув коробку, все ещё заполненную водой из источника, я положил его на берег, а сам все же решился на этот безумный поступок.
Как оказалось, войти в исток изящно совершенно невозможно: только твоя нога или рука касается воды, тело сводят такие судороги, что ты просто падаешь в воду. Боль сводила каждую клетку моего организма, заставляя вспоминать всю прожитую жизнь в мельчайших подробностях.
Для заклятия жертвы не нужно громких слов, лишь нарисовать крест на лбу того, кого хочешь спасти и поцеловать его. А дальше магия сделает все сама: заберёт одну душу, чтобы защитить другую. Тёмный лорд разочаровано покачал головой после убийства матери. Несмотря на все свои чистокровные замашки, он хотел бы видеть её в своих рядах. Такую сильную, не боящуюся экспериментировать, не следующую правилам, не подчиняющуюся системе. Да, Том хотел видеть её своих рядах, но он не был глуп и понимал, что Лили не прогнётся под рамки его организации и скорее будет ей вредить, чем служить. Столь сильного врага нельзя было оставлять в живых, кто бы об этом ни просил.
Снейп был первым, кто нас нашёл. Он рыдал, как мальчишка, укачивая безжизненное тело моей матери в своих руках, бессвязно прося у неё прощения. Перед моим взором проносились мгновения чужого горя. Мне бы хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого, не вторгаться в чужую душу, проклятую глупыми юношескими решениями. Но судорога сводила тело, не давая мне моргнуть и смахнуть пелену воспоминаний с глаз. Я должен был увидеть, как великий Тёмный лорд пал, оставив за собой множество искалеченных судеб своих сподвижников.
Несколько первых месяцев Петунья не могла сдержать слез, смотря на меня. Она оплакивала свою сестру, боялась меня и того, кто может за мной прийти. Петунья была такой храброй женщиной, она просто не знала, как жить, когда единственный несокрушимый человек, в которого она верила, вдруг оказался мёртв. Тётя пела мне колыбельную на французском, что-то о цветах и их силе. Она подарила мне маленькую серебряную ложечку с лилией, выбитой на рукоятке. Я спал с ней, зажимая в кулаке, до пяти лет, пока однажды не потерял. Как оказалось, Дадли украл её у меня и, когда тётя об этом узнала, то впервые его наказала. Петунья спрятала её обратно в шкатулку, в которой хранит все вещи, напоминающие ей о сестре.
Когда мне было три года, я разбил любимую чашку дяди Вернона с глупыми аляповатыми цветами на боках, но меня не наказали, потому что я аккуратно её собрал и поставил поближе к Дадли. Услышав звук падения и крики Дадли, Петунья побеспокоилась лишь о том, не порезались ли мы осколками. Убрав их, она заговорщицки подмигнула нам, и, словно фокусник, достала точно такую же чашку откуда-то сверху шкафа. Должно быть, это была не первая нещадно разбитая любимая чашка дяди Вернона, раз Петунья побеспокоилась о том, чтобы купить ещё несколько таких же. Петунья Дурсль была великолепной волшебницей, просто её колдовства никто не мог заметить.
В мои четыре, как раз в день рождения, приехала тётушка Мардж. Раздосадованный таким ужасным подарком, я столкнул Злыдня новенькой бейсбольной битой Дадли. Псина свалилась с лестницы, пересчитав все ступеньки. А я стоял на вершине лестницы, сжимая биту в руках, и никак не мог поверить, что именно только что сделал. Подхватив скулящего пса на руки, дядя Вернон отдал мне честь и подмигнул, унося Злыдня к сестре. Должно быть, я забыл об этом, потому что слишком боялся, что меня накажут за столь негуманный поступок. А быть может, потому, что сосед задавил того Злыдня машиной, когда поздно вечером возвращался домой с работы. В любом случае, я всегда не любил собак тётушки Мардж, как и все Дурсли.
До девяти лет, когда я хотел побыть в одиночестве, и чтобы никто не заставлял меня работать по дому, то прятался в подвале. Дремал, полусидя между старых ковров. Мне представлялось, что я прячусь в пещере, укрываясь от непогоды. Перед моим взором проносились бесконечные истории из приключенческих книг, которые дарили Дадли и которые он не открывал. Я был золотоискателем и пиратом, пропащим мальчишкой из Неверленда и героем. Из всех своих приключений мне всегда удавалось вернуться домой к маме и папе.
Однажды я хотел украсть одного из котов миссис Фигг, потому что мне безумно нравились его загнутые уши. Я даже составил план, как лучше всего провернуть эту кражу и где мне держать кота, чтобы его никто не обнаружил, а я мог играть с ним и делиться новостями. Миссис Фигг отдала этого котёнка белокурой девчушке с соседней улицы за день до официальной даты кражи. Я смотрел, как мой котёнок, которому я уже даже придумал имя — мсье Мягколап — уходит от меня, зажатый в руках девчонки. Мне удавалось искренне ненавидеть эту девочку, пока однажды она не заступилась за меня перед старшими мальчишками. Схватила ком земли и запустила его прямо в лоб главному задире нашей школы. Я никогда не был таким храбрым, как она.
Незадолго до эпопеи с письмами из Хогвартса я проколол одно из колёс новенькой машины дяди Вернона гвоздём, потому что он наказал меня за разбитое окно на веранде, хотя его разбил Дадли. Должно быть, это карма вернула мне наказание за ту чашку. А потом ещё и за проколотое колесо.
Моё детство у Дурслей не было таким уж плохим, но почему-то я предпочёл помнить только плохое. Ухватиться за эти воспоминания и лелеять их, надеясь, что однажды по мановению волшебной палочки все изменится. Так и случилось, но даже в этом новом для меня мире, я предпочёл трудности с самого начала. Отвергнул искренне предложенную дружбу, даже не задумавшись, как этот отказ западёт в душу оскорблённого мальчишки. Мне было все равно, потому что я думал, что прав и смогу сам во всем разобраться. Как оказалось, сам я всегда видел очень немногое.
На первом курсе мне нравилось прятаться за доспехами или в нишах за портьерами и слушать, о чём шепчутся картины. Чаще всего это были сплетни о студентах и их частной жизни, но иногда кто-то из портретов припоминал истории из прошлого. Прячась в кладовой на пятом этаже, в попытке не попасться Снейпу в ночное время, я подслушал, как портреты обсуждали именно того профессора, от которого я прятался. Тогда я слишком боялся, моё сердце колотилось от страха чуть ли не в горле, и я не запомнил их разговор, а вот теперь вспомнил каждое слово. Они обсуждали, какой красивой парой были Северус Снейп и Лили Эванс. Такая яркая и смышлёная, она делала угрюмого Северуса лучше. Как жаль, что их дружба распалась. Как горестны и ужасны порой бывают слова, брошенные в запале.
С невероятным усилием мне удалось глотнуть воздуха, прежде чем начался новый спазм.
Василиск был невероятно болтливой змеёй. Помимо озлобленного желания всех убивать, он любил сетовать на недалёкость двуногих существ. По его скромному змеиному мнению, он считал, что они не приемлют иного чужого мнения, считая только своё верным. Они узколобы и считают, что все в мире линейно: не может быть фокусов и уловок, нельзя нарушать правила: все нужно делать, действуя по их собственным правилам. Магию, по мнению людей, создают правильные однозначные взмахи палочкой и слова. Они не экспериментируют и не ищут других, более ловких и хитрых способов жизни. Застывшие в одном мнении и желании, они громко хлопают дверями, пафосно уходя прочь. Он слышал много таких всплесков чужого эгоизма. Василиск был ужасно болтлив и, если бы мне не пришлось его убить, я думаю, он ещё много бы наболтал интересного.
Боль, сковывающая моё тело, почти прошла, и у меня получилось лечь на спину, что позволяло легко дышать, не боясь утонуть в источнике. Вскоре должно было прийти переломное воспоминание моей жизни: боль уже не скручивала мышцы, их охватил леденящий холод. Один сильный всплеск воды, и я бы рассыпался вдребезги.
Сущность дементора — чистый холод, душа его пахнет тленом. Я вспомнил, как в воздухе было много запахов, как горька полынь и одурманивающе пахнут маки. Снейп прибежал ко мне первым. Кажется, это было его судьбой — находить мальчишку Поттеров при смерти. Он был перепуган до смерти и на несколько мгновений растерялся, не решаясь коснуться меня. Не зная, что делать, он ударил меня по щеке, и я застонал. После этого Снейп несколько минут укачивал меня в своих объятиях, как когда-то мать, прежде чем отнести в замок.
Одна из целительниц в больнице подсыпала в мой чай неприлично много сахара, должно быть, шоколад давать мне ей запрещали. Но она все равно старалась дать мне что-то сладкое, пока однажды главный целитель, всегда пичкавший меня новыми зельями, не отчитал её прямо в моей палате, в моем присутствии. Он думал, что я ничего не понимаю и не запомню его недовольных криков. Я и правда о них забыл, но прежде смог его проклясть. Та магия, все то могущество, о котором мечтал Волдеморт, снова и снова расщепляя свою душу на части, исполнила моё желание наказать мужчину, столь неприятно поведшего себя с девушкой.
Флер безумно любит касаться моих рук, она рассеяно водит по ним, счастливо ухмыляясь, когда иногда я вздрагиваю пальцами, чтобы избавиться от мурашек, вызванных её прикосновениями. Она бормочет на французском ругательства в мой адрес, надеясь, что я их не понимаю. Чаще всего она называет меня нахальным глупым мальчишкой. Ей нравится наблюдать за тем, как я читаю, делая пометки в своей тетради о различных заклятиях. Иногда она бродит по школе с закрытыми глазами, ведомая мелодией магии. Мерлин всегда следует за ней по пятам в такие ночи. Флер — магический лунатик, всегда возвращающийся в мою спальню вместо своей. Она — моя бабочка, прилетевшая на погибель, чтобы превратить меня в пепел, следующий за каждым взмахом её крыльев.
Холод отступил и боль перестала терзать тело, так что вода источника даже стала тёплой. Встав на ноги, я неуверенно потянулся, ожидая боли во всем теле, но её не последовало. Оказалось, что вода в источнике не доходила мне даже до пояса. Чудесно, Гарри Поттер мог утонуть в луже. Зачерпнув горсть воды, я с жадностью её выпил: вкус искушения и вечного заточения.
Чтобы овладеть даром всеведения, нужно отдаться ему без остатка. Позволить управлять собой и, если ты одержишь победу в этой схватке, то тогда он покорится. Истуканы лишь те, кто сдался на пути к величию и отринул все руки, что тянулись, пытаясь спасти. Заполни себя без остатка и позволь душе утонуть, надеясь, что кто-то ухватит тебя за руку и вытянет на свет. Я получил ответ на свой вопрос, уплатив за него куском души Волдеморта. Кажется, карма отплатила мне, наконец, за то, что я носил в себе тринадцать лет.
Уходя из грота, я не оглядывался, больше меня ничем уже нельзя было искусить. Ариэль вынырнула из воды, как только я оказался в начале пещеры. Не сказав мне ни слова, она ухватила меня за руку, и мы начали обратный путь. В момент преодоления барьера моя кожа серебрилась, разгоняя вокруг нас тьму, так что на обратном пути мы не встретили сильного сопротивления. Русалка вернула меня к озеру в деревне кентавров к рассвету. Отдав ей коробку с кольцом в уплату столь увлекательного и странного приключения, я высушил свою одежду заклятием, прислушиваясь к тому, что происходит с Флер.
— Ей повезло, — Ариэль наблюдала за всеми моими манипуляциями с каким-то хищным интересом, будто до сих пор раздумывала, ограничиваться ли ей одним кольцом или все же воспользоваться разрешением моей матери и изнасиловать меня.
— Возможно, — согласно кивнул я. Неподалёку слышался перестук копыт, должно быть, кентавры все-таки не ожидали, что русалка вернёт меня обратно.
— Удачи вам, мистер Поттер. Возможно, однажды воды ещё принесут вас ко мне, — впервые Ариэль была столь серьёзна в своих словах и желании произвести впечатление, что даже не полезла обниматься. Кивнув, я отступил от неё на пару шагов. Усмехнувшись, русалка вернулась в свою стихию, махнув мне на прощание хвостом.
Моим провожатым из Запретного леса был все тот же кентавр. Было заметно, что он хочет что-то спросить, слишком уж сильно он бил себя по бокам хвостом, но мой угрюмый вид явно отталкивал его от желания начинать беседу. Пробравшись в школу, я успел оказаться в гостиной Гриффиндора как раз к моменту, когда Гермиона и Виктор спускались в гостиную, чтобы побыть вместе. Невозмутимо кивнув парочке, я поднялся в свою спальню. Взяв приготовленные заранее вещи, я запер душевую комнату, вызывая Добби. Как я и думал, мой уровень легиллименции не был ещё столь высок, чтобы внушить что-то вейле, пусть и повязанной со мной. Проснувшись среди ночи и поняв, что мне угрожает смертельная опасность, она чуть не выбежала из гостиной факультета. Добби удалось оглушить её прямо в проходе, так что, падая, она довольно сильно ударилась головой о косяк. Поэтому моему эльфу пришлось обокрасть Больничное крыло, чтобы избавить Флер от возможных последствий падения. Добби таскал себя за уши и заламывал длинные пальцы, прося прощения за то, что Флер удалось убежать так далеко. Ей удавалось услышать каждое заклятие, что создавал эльф, и уворачиваться от них, так что Добби пришлось попросить о помощи своих сородичей из замка.
Кто-то из ребят принялся долбиться в двери душевой, так что я отправил Добби заниматься обустройством дома, и открыл дверь. Похоже, это будет долгий, наполненный неловкими ситуациями день. Надежда, которую я хранил, думая, что разобраться со всеми своими душевными проблемами будет легко, тихо выпорхнула в приоткрытую дверь.
Обзорам